Злой гений Нью-Йорка [Дело Епископа] - Стивен Ван Дайн

Маркхэм несколько раз виделся с членами семейства Дилллардов, стараясь заметить какую-нибудь мелочь, которая могла бы направить следствие на верный путь; снова были допрошены Парди и миссис Друккер, но нового ничего не прибавилось.

Друккер при втором допросе несколько изменил свои показания. Может быть, он слышал крик не из комнаты матери, а, скорее всего, он донёсся с улицы или из какого-нибудь окна жилого дома. Маркхэм убедился, что ни от него, ни от его матери нельзя ничего узнать, и сосредоточил своё внимание на доме Дилларда.

Арнессон присутствовал на неофициальных совещаниях у Маркхэма, и Ванс поддразнивал его насчёт математической формулы, но Арнессон настаивал, что формулу можно вывести лишь в том случае, если все факторы налицо. Он полагал, что все это дело является юношеской шалостью. Маркхэм несколько раз упрекал Ванса за то, что он допустил Арнессона к участию в следствии, но тот оправдывался.

— Его криминально-математическая формула, конечно, вздор, но он знает семейство Диллардов даже лучше, чем мы предполагаем. Он знает также Друккеров и Парди, и, конечно, у человека, осыпанного академическими почестями, должен быть очень острый ум. Возможно, что он даст нам что-нибудь важное.

— Может быть, ты и прав, но его шуточки действуют мне на нервы, — проворчал Маркхэм.

Сам Ванс относился к делу с необычайной для него серьёзностью. Каждую ночь он часами читал в библиотеке и изучал полицейские донесения.

В субботу, на восьмой день после убийства Робина, он мне сказал:

— Дело неимоверно запутанное, трудное, и самое в нем ужасное, удручающее — это его связь с чем-то детским. Смертью Кок-Робина это дело не закончится. Извращённая фантазия преступника ненасытна; нам предстоит борьба ещё со многими страшными шутками.

Уже на следующее утро предсказание его сбылось. Мы вошли в одиннадцать часов утра в кабинет Маркхэма, чтобы выслушать доклад Хэса и обсудить дальнейшие действия. Уже девять дней прошло после того, как Робин был найден мёртвым, а дело ни на шаг не продвинулось вперёд. Газеты начали подтрунивать над полицией и над следователем. Маркхэм, здороваясь с нами, был заметно подавлен. Хэс тоже был обескуражен.

— Мы бьёмся лбом об стену, сэр. Куда бы мы не повернулись, — с горечью сказал он, — никакого намёка на мотивы преступления. Я прихожу к заключению, что просто какой-то проходимец заварил всю эту кашу.

— Проходимцы, сержант, — возразил Ванс, — обычно лишены воображения и юмора, а отправивший Робина в неведомый мир, очевидно, обладает и тем, и другим. Ему мало было убить Робина, он ещё обратил это дело в безумную шутку. Потом, чтобы публика узнала о ней, он разослал эти записки в газеты. Разве похоже это на поступки безумного бродяги?

Хэс несколько минут курил молча, а потом с безнадёжной печалью посмотрел на Маркхэма.

— Теперь ни в чем, что случается в этом городе, нет никакого смысла. Сегодня утром какой-то Спригг убит в Риверсайдском парке, вблизи 84-й улицы. Деньги в кармане, ничего не взято. Просто застрелен. Молодой человек, студент университета. Жил с родителями, никаких врагов. Пошёл, как всегда, прогуляться перед лекциями. Через полчаса найден мёртвым. Вот теперь придётся мучиться с этим убийством. Газеты поднимут гвалт, если мы не скоро раскроем его, а ведь у нас абсолютно нет ничего.

— Успокойтесь, сержант, — утешал его Ванс, — что человек застрелен — самая обыкновенная вещь. Такие преступления совершаются по самым обыденным причинам. Ведь в деле об убийстве Робина спутала все наши выводы театральность, драматическая обстановка преступления. Если бы не детские стишки…

Внезапно он замолчал, и веки его слегка опустились. Он совершенно спокойно скомкал свою папиросу.

— Вы сказали, сержант, что его фамилия Спригг?

Хэс, насупившись кивнул головой.

— А как его зовут? — В его тоне слышалось напряжение.

Хэс поднял на него глаза с недоумением, но, порывшись в своей потрёпанной записной книжке, ответил:

— Джон Спригг, Джон Е. Спригг.

Ванс вынул другую папиросу и аккуратно зажёг её.

— Скажите, он убит из револьвера 32-го калибра?

Хэс вытаращил глаза.

— Да.

— И пуля прошла через верхнюю часть головы?

Сержант вскочил на ноги и, как очарованный, смотрел на Ванса.

— Правильно, но как вы могли узнать это?

Ванс пристально смотрел перед собою. Кто не знал его, подумал бы, что он испуган. Затем он подошёл к окну и стал смотреть в него.

— Не могу поверить, — прошептал он. — Это слишком ужасно… Но, конечно, это так!..

Раздался нетерпеливый голос Маркхэма.

— Что ты там бормочешь, Ванс? Как ты узнал, что Спригг убит выстрелом из револьвера 32-го калибра в верхнюю часть головы?

— Да разве ты не понимаешь, — сказал Ванс, — что это второй акт дьявольской трагедии. И тихим голосом, погружая нас в невыразимый ужас, он продекламировал:

Человечек жил да был,С ружьецом он все ходил,И убил он Джона Спригга,Прострелив ему парик.

Глава IX

МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ФОРМУЛА

Понедельник, 11 апреля, 11 часов 30 минут утра

Маркхэм, словно загипнотизированный смотрел на Ванса. Хэс стоял неподвижно, с разинутым ртом. Что-то комическое было в его фигуре, и мне захотелось смеяться, но кровь точно застыла у меня в жилах, и я не мог пошевелиться.

Маркхэм заговорил первым.

— Это ещё что за безумие? Я начинаю думать, что дело Робина лишило тебя рассудка. Разве не может быть убит человек с таким ходким именем, как Спригг, без того, чтобы не приклеить к его смерти какой-то грубой шутки?

— А все-таки, Маркхэм, милый, ты же должен допустить, что вот этот самый Джонни Спригг застрелен из «маленького» ружья, и пробита, так сказать, середина его «парика».

— А если и так, причём тут детские стихи, которые ты лепечешь? Неужели ты серьёзно допускаешь?.. — заговорил Маркхэм, но Ванс перебил его.

— Да, я серьёзно допускаю, что убивший Кок-Робина перенёс свой ужасный юмор на несчастного Спригга. Случайные совпадения я совершенно исключаю. Смерть Спригга возмутительная, но приходится считаться с фактом, И сколько бы ты ни восставал против невероятной путаницы, приходится её допустить.

Маркхэм встал и нервно зашагал по комнате.

— Я допускаю элемент непостижимого в этой новой смерти. Но я не могу понять, чего мы добьёмся, если уверим себя, что какой-то маньяк забавляется песенками времён своего детства?

Ванс задумчиво курил.

— Я склонён думать, что такое допущение даст нам твёрдую основу для следствия.

— Отлично, — саркастически сказал Хэс. — Значит, нам только надо отыскать одного оборотня среди шести миллионов людей. Легко сказать!

— Не поддавайтесь разочарованию, сержант. Наш неуловимый шутник является определённым этномологическим видом. У нас даже есть некоторые нити к объяснению его нрава и обычаев…

Маркхэм быстро повернулся.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Просто, что второе преступление связано с первым не только психологически, но и географически. Оба убийства совершены очень близко друг от друга. У нашего демона — слабость к месту, где находится дом Дилларда. Далее, сами обстоятельства обоих убийств исключают возможность прихода преступника издалека в незнакомую ему обстановку. Я уже научно вам доказал, что Робина отправил в потусторонний мир некто, знавший отлично, что происходило в доме Дилларда в определённый час, и второе преступление не могло бы так ловко быть инсценировано, если бы режиссёр не знал об утренних прогулках Спригга.

За этими словами последовало тягостное молчание, прерванное Хэсом.

— Если вы правы, м-р Ванс, то Сперлинг должен быть выпущен. — Затем он безнадёжно посмотрел на следователя. — Что же нам теперь делать, сэр?

Маркхэм ничего не ответил. Он опять сел за письменный стол и забарабанил пальцами по бювару. Потом, не поднимая глаз, он спросил:

— Кому поручено дело Спригга, сержант?

— Капитану Питтсу. Питтс только что вернулся. Инспектор Моран поручил ему это дело.

Маркхэм нажал кнопку звонка под столом, и в дверях появился его юный секретарь Свэкер.

— Соедините меня с инспектором Мораном, — приказал Маркхэм.

Он несколько минут говорил по телефону. Повесив трубку на место, он грустно улыбнулся Хэсу.

— Теперь это дело официально ведёте вы, сержант. Сейчас прибудет капитан Питтс, и мы узнаем, как обстоит дело. Теперь я убеждён, что смерти Робина и Спригга тесно связаны друг с другом.

Питтс, короткий, плотный мужчина с худым грубым лицом и чёрными торчащими усами, явился спустя несколько минут. Когда его представили Вансу, подозрительно уставился на него и нелюбезно поклонился. Но затем выражение его лица мгновенно изменилось.

— М-р Фило Ванс, не так ли? — сказал он.

— К сожалению, да, капитан, — вздохнул Ванс.

Питтс осклабился и протянул руку.

— Рад видеть вас, сэр. Сержант часто говорил о вас.